Поделиться
Светличный и его коллектив играют в основном минималистическую музыку, сведя к минимуму и затраты на содержание ансамбля. С одной стороны, это «концептуально», но с другой, «безденежная» ситуация делает невозможным движение «вверх», в сторону более сложной музыки. Антон считает, что должна быть какая-то институция, к которой можно обратиться с просьбой помочь в оформлении заявки на грант. Институция, которая либо научит, как это правильно сделать, или сделает сама. Если государство хочет, чтобы культура развивалась, должны быть люди, которые «умеют играть в эти игры». Светличный играть в такие игры опасается.
— Главное событие уходящего года – это наш пятилетний юбилей, который мы отметили этой весной. Мы начинали свою деятельность с «In C» Терри Райли. К пятилетию мы решили сделать себе подарок и сочинили аналог этой пьесы, с теми же структурными идеями. Райли придумал все сам, а у нас 40 авторов. Каждый вложился примерно поровну.
Как работает ансамбль, в который можно включиться
— Как вообще существует ваш коллектив? Это добровольное объединение музыкантов?
— InEnsemble – это такой ансамбль Шрёдингера. При слове «ансамбль» или «оркестр» у людей в голове возникает представление о некоем стабильном коллективе, который регулярно собирается, регулярно репетирует, у которого есть планы на год вперёд, репертуар, график гастролей, постоянная площадка. У нас ничего этого нет. Точнее, планы, есть, но такие, что правильнее было бы назвать их мечтами. Некоторые замыслы мы реализуем сразу, но чаще откладываем до лучших времён. В отдельных случаях прямо на ходу придумываем, что будем играть и кто будет играть. InEnsemble - это скорее бренд, а не проект, состоящий из конкретных, каждый раз играющих людей. Есть, конечно, костяк, но при необходимости мы можем привлекать и других исполнителей.
— Все эти люди - профессиональные музыканты?
— Первое время ансамбль пополнялся просто по знакомству. Люди, которые учились в консерватории, звали друзей из консерватории. Те, кто учился в колледже - из колледжа. Кого-то я лично пригласил. Сейчас в составе есть выпускники колледжа, которые не стали дальше учиться музыке и работают по другим специальностям, но у нас выступают. Есть айтишники и инженеры, без музыкального образования, максимум кто-то играет на гитаре дома, для себя. Мы и для них находим место и роль. Я недавно читал, что у некоторых африканских племён, оказывается, не существует понятия музыкального таланта. Музыкой занимаются все. И оказывается, что все могут. Кажется, мы движемся куда-то в этом направлении. InEnsemble оказывается всеобщим, демократичным проектом. Конечно, мы не сможем сыграть что-то архисложное, где нужны профессиональные музыканты, которые имеют возможность неделями учить ноты. Но зато мы даём возможность включиться в наш проект людям, находящимся за пределами музыкального сообщества.
Поделиться
Можно сказать, что люди чаще находятся сами, чем мы их ищем. В конце концов, если будут нужны какие-то конкретные исполнители - музыкальная тусовка в Ростове достаточно узкая, и я знаю, к кому обратиться, кого могу подключить из музыкантов. Так же и с площадками. В Ростове всё держится на личных знакомствах и нельзя сказать, что неуспешно. А если говорить о денежных ресурсах – то у нас их нет. Конечно, это ограничивает наш потенциал. Если найдётся спонсор, который даст нам миллион, мы сделаем большой проект, сыграем что-то крупное, типа «Музыки для 18 музыкантов» Стива Райха. Я знаю, что в Москве её играли пару лет назад и музыкантам дал деньги частный спонсор. Но у нас пока таких спонсоров не нашлось. Крутимся, как можем.
— Сколько человек прошло через ваш ансамбль?
— Человек 60-70. Кто-то уехал, кто-то ушёл играть другую музыку или вообще ушёл из музыки. А кто-то продолжает.
Почему Ростов — это регион-донор в сфере культуры
— Какими показателями, на ваш взгляд, корректно измерять успешность реализованного проекта в сфере культуры?— Не представляю, как ответить на этот вопрос. Как измерить успешность? Количеством привлечённых людей? Индексом цитирования, как в научной литературе? The Velvet Underground выпустили, грубо говоря, один альбом и сыграли пару концертов. Но зато, как позже заметил Брайан Ино, каждый из тех, кто купил их пластинку, потом основал собственную группу. Считать ли это успехом? Считать ли Папу Срапу (Эдуард Срапионов, ростовский музыкант, конструктор электронных музыкальных инструментов - С.М) успешным культурным проектом? Какие критерии?
— Думаю, самый главный критерий — это личное ощущение.
— А где мы проводим границу между культурой и некультурой? Ресторанная культура - это культура?
— Культура начинается с умения пользоваться вилкой. Рестораны – культура.
— Я могу выдвинуть только субъективные критерии успешности. Если мне нечто нравится, если оно влияет на меня, цепляет, встраивается в мою картину мира, что-то меняет в ней - тогда я могу сказать, что проект оказался успешный. Для меня лично.
— Думаю, что раз мы беседуем с вами, наверное, ваш проект считают успешным и другие люди.
— Проект успешен в том случае, если от взаимодействия с ним я приобрёл некий личный опыт. Если наш акт коммуникации каким-то образом повлиял на обе стороны контакта. Но это абсолютно индивидуальная история, и я не уверен, что она подходит для всех. Вряд ли ее можно обобщить до объективных статистических показателей.
— Есть ли в регионе сообщество, которому вы принадлежите как творческая единица?
— Формально я член Союза композиторов. Но не могу сказать, что активно участвую в его деятельности, я даже на собрания редко попадаю. Плюс у Союза не так много публичной активности, он проводит пару фестивалей в год. Реально я принадлежу комьюнити InEnsemble. Также сообществом можно считать ростовскую эстрадную школу. Это люди, которые получили соответствующее образование здесь - они довольно тесно между собой общаются, постоянно создают проекты, где, в общем, примерно одни и те же участники в разных комбинациях. Я в этот круг вхожу слегка сбоку, т.к. официально джазу не учился. Но немножко занимался сам, хожу на джемы в «Эссе», с кем-то играю иногда. В общем, я знаю этих людей и слежу за тем, что они делают. А они, наверное, следят за нами.
Поделиться
— Оцените уровень развития вашей культурной индустрии в регионе.
— Смотря с чем сравнивать. Если с какой-нибудь станицей под Ростовом - наверное, дела идут неплохо. А если с Москвой или Веной…
— У нас обычно сравнивают с Краснодаром.
— Я там был один раз в жизни, и то проездом. Вероятно, мы на одном уровне. В чём-то мы выходим вперёд, в чём-то - они. В Краснодаре долгое время была мирового уровня звукозаписывающая студия Marinsound, куда американцы и финны прилетали записываться. В Ростове студии такого класса тогда не было. У нас сильнее джазовые традиции, но, с другой стороны, в Краснодаре есть биг-бенд Гараняна. В целом, я думаю, выходит примерный паритет. Понятно, что до обеих российских столиц и Ростову, и Краснодару далеко.
— На излете советской власти в Ростовской области было 260 членов Союза художников. Третье место в стране, после Москвы и Ленинграда.
— В ростовском отделении Союза композиторов 40 человек. Притом некоторые из них числятся у нас, а живут, допустим, в Израиле. В Москве Союз композиторов - это 600 человек. В Питере - около 400. Всего 1000, во всех провинциальных отделениях вместе столько же.
— Мы потенциально культурно сильны?
— Потенциал - комплексная вещь. Нет смысла говорить отдельно про ту или иную культурную индустрию без связи со всем остальным, без экономики, без учёта желания людей сюда приехать, или отсюда уехать. На примере InEnsemble могу сказать, что люди, скорее, уезжают из Ростова, чем приезжают. Люди перспективные обычно переезжают в Москву или за границу. В футболе есть клубы-доноры, которые редко выигрывают чемпионат, но зато могут воспитать звёзд, которые в составе большого топ-клуба будут завоёвывать титулы. Ростов - это регион-донор.
В городе есть консерватория, которая выпускает хороших музыкантов. Сюда приезжают учиться со всего юга России, и даже из Сибири. Но люди заканчивают консерваторию, думают, куда устроиться - и не всегда для них есть достойные рабочие места. Перспективные музыканты уходят кто куда - в танцы, в фотографию. В училище зарплата преподавателя высшей категории - около 30 тысяч за две ставки. В консерватории, я полагаю, сопоставимо. Понятно, что прожить на эти деньги невозможно, особенно если у тебя есть семья. Поэтому не получается заниматься исключительно преподаванием, как Менделеев, который четыре часа в неделю читал в университете лекции, а остальное время, по его словам, к ним готовился. Приходится бегать по халтурам. Качество образования от этого неизбежно страдает.
Поделиться
То же самое, например, в оркестре филармонии - это бюджетная организация, и зарплаты в ней скромные. Если бы оркестранты зарабатывали в месяц хотя бы тысяч по 80, из Ростова реже уезжали бы музыканты, а дирижёры получили бы моральное право что-то всерьез от них требовать. Когда ты знаешь, что человек должен после твоей репетиции пойти на ещё две-три работы, чтобы выжить, ты не можешь заставить его 24 часа в сутки учить партии. То есть музыкальный потенциал у региона есть, но чтобы его реализовать, нужны немузыкальные меры. Надо, чтобы в эту сферу пришёл бизнес, или государство как-то переориентировалось. У нас же, насколько я понимаю, бюджет на культуру с каждым годом урезается.
Как развивать культуру в регионе
— Кто и что мог бы сделать, на ваш взгляд, для развития культурной индустрии в Ростовской области?— Каждый в меру своей компетенции мог бы что-то сделать. Госдума могла бы принять бюджет, в котором было бы больше денег на культуру и образование. Президент мог бы этот бюджет подписать. Местные власти могли бы это как-то реализовать.
Мне лично нравится, как устроена ансамблевая культура в Голландии. После войны у них финансирование музыки шло в основном в сторону репертуарного канона и обслуживающих его престижных институций типа оркестра Concertgebouw. Люди, которые хотели играть другую музыку, атаковали правительство просьбами о бюджетных вливаниях, устраивали забастовки, какие-то акции, митинги. И в итоге добились своего. В семидесятые годы власти приняли программу финансирования, которая делала акцент не только на главные оркестры, но и на ансамбли современной, старинной, импровизационной музыки. Многие ансамбли, которые тогда возникли, существуют до сих пор. Им выделяют средства, но не вмешиваются в культурную политику. Это идеальный вариант меценатства во все времена.
Как только у нас появится вменяемый и не дико сложный способ получить финансирование - с гарантированной отдачей - сразу найдутся люди, которые организуются и что-то сделают. Сейчас, чтобы получить президентский грант, нужен специальный человек, который правильно заполнит тебе тонну бумаг и будет очень внимательно следить за расходами. Иначе рискуешь оказаться в ситуации Серебренникова, который вроде делал большие фестивали, ставил спектакли - но потом оказалось, что он потратил что-то не туда — и привет.
Поделиться
Должны быть люди, которые всё правильно напишут. Я вот понимаю, что если буду заниматься выбиванием грантов, то больше не смогу заниматься ничем. Либо ты занимаешься музыкой, либо ты занимаешься менеджментом музыки. У всех перед глазами пример Московского ансамбля современной музыки, который существует 30 лет. И все понимают, что столько времени они продержались только потому, что у них есть директор Вика Коршунова, которая круглосуточно занята только делами ансамбля. Она пишет заявки на гранты, общается с фондами, чиновниками, площадками, композиторами, занимается логистикой и решает вообще все мыслимые вопросы. Без неё этот ансамбль бы не существовал. Она музыковед по образованию, окончила консерваторию, но нашла себя в менеджменте. В Ростове таких менеджеров нет. На всю Россию их единицы.
Т.е. чтобы сейчас всё это пробивать, нужно самоотречение на грани подвига. Но культура как общественный механизм не может существовать в авральном режиме. Должны быть понятные правила. Какая-то институция, к которой вы можете обратиться с просьбой помочь в оформлении заявки на грант. Которая либо научит, как это правильно сделать, либо сделает сама. Если государство хочет, чтобы культура развивалась, надо выделить людей, которые умеют играть в эти игры. Я лично играть в них опасаюсь.
— А доводилось ли вам на своём жизненном пути встретить какого-нибудь спонсора, который бы захотел вам помочь?
— Нет, но я не могу сказать, что специально искал. В принципе это возможно. Но спонсоры, конечно, не хотят жертвовать на абы что. Им нужен большой известный бренд. Они приходят туда, где сам акт спонсирования будет для них рекламой. Допустим, у Курентзиса и musicAeterna нет недостатка в бизнес-партнерах. А раскручивать что-то с нуля мало кто из спонсоров захочет. Для обычных стартапов есть венчурные фонды. Для культурных стартапов венчурных фондов нет, никто не занимается оценкой проектов на предмет их потенциального будущего роста. Если открывать в Ростове ресторан, спонсоры найдутся. Следовательно, ресторанная культура - это культурный потенциал региона, который реализуется уже сейчас. Под еду можно звать в регион туристов. Под музей или под классическую музыку - не уверен.
